Дети немилости - Страница 87

Сейчас Рескидда отсчитывала «столетие тишины». Чистокровные рескидди на время утратили обычную агрессивность. За время своего существования величайший на земле город многое успел понять о законах собственного бытия. Власть южан могла распространиться от края до края мира, спустя несколько веков — умалиться едва ли не до кольца древних стен, а через пару столетий Рескидда снова владычествовала. Цариц ее мало волновал сегодняшний политический вес. Они больше заботились о сохранении традиций, оберегали уснувшие на время силы Древнего Юга, зная, что через два или три поколения умонастроения сменятся и потребуется новая Имана Рескидделат.

Монумент Иманы я тоже осмотрел — из паровика на обратном пути. Его я уже видел прежде, когда приезжал в Рескидду ребенком, он входит в обязательную программу каждого зеваки-путешественника. По мне, так «новый жестокий стиль», в котором работал ваятель, уродует Древний Город не меньше бесконечных закусочных. Говорят, что именно так Имана — точней, Эманэа, она была родом из Ософа — выглядела в действительности: низенькая, толстая, некрасивая деревенская баба с глазами навыкате. История ее жизни представлялась куда романтичней ее внешности. Не выдержав издевательств, пятнадцатилетняя рабыня бежала от своего отца и хозяина; полумертвую, ее нашли в пустыне бандиты, и остаться бы девушке в той пустыне растерзанным трупом, не окажись налетчики родом из Рескидды. Эманэа дали вдоволь воды и взяли с собой. Как-то на привале главарь банды играл с приятелем во «взятие крепости», сложнейшую тактическую игру, которая впоследствии выродилась в пресловутую «палочку». Эманэа смотрела. Она, по-видимому, была от рождения не совсем вменяема, или же повредилась умом от жестокого обращения в родном доме, но она совершенно не понимала, как должно вести себя с людьми. Она стала вслух подсказывать бандиту ходы. Другой на его месте попросту убил бы ее; рескидди же, поняв, что девчонка — отличный игрок, продал Иману какому-то вельможе, любителю развлечений ума, а тот чуть позже подарил ее царевне Энгит. Своенравная Энгит потащила Иману с собой в поход, и из похода рабыня вернулась приближенной советницей… Примерно так это описывалось в путеводителях; настоящая история, как всегда, была намного занятней. Любопытно, однако, что ни происхождение, ни безумие, ни отталкивающая наружность не помешали Имане стать одной из любимых героинь Рескидды и символом ее славы. Такой всенародной любовью у нас в Уарре пользуется генерал Эрдрейари. В легендах Древнего Юга Иману превосходит только Ликрит Железноликая.

Согласно одной из легенд, настоящей матерью Железноликой была Ордузет, верховная богиня языческого пантеона.

…Говорят, во время «столетия тишины» истинный характер рескидди проявляется в полукровках. Я склонен был в это верить. Принцесса Лириния Аллендорская и уаррская Тень Юга были достаточными тому доказательствами.

Вернувшись из поездки, я до позднего утра обсуждал с Эррет новый закон о цензуре, а потом она отбыла по каким-то таинственным делам, прихватив с собой Данву; кажется, возвратиться красавицы намеревались не раньше ночи.

— Мы идем по лезвию бритвы, — сказал я Эррет, дочитав проект закона. — Опасно дозволять газетчикам болтать что вздумается, коли уж отношения с Западом становятся все сложней, но само по себе принятие этого закона может послужить поводом для инсинуаций.

— Неплохо бы намекнуть Аллендору, что с нашей стороны это жест доброй воли, — сказала Эррет.

— И им стоит выступить со встречной инициативой, — согласился я. — Но как?

Эррет подумала немного.

— Одного из террористов, прикормленных моим муженьком, звали Сандо Улари. — Она усмехнулась. — Да, почти тезка… Его благополучно повесили. Но у него осталось целое гнездо сестер и братьев. Его младший брат Вилендо, правовед-недоучка, испугался преследования, бежал в Ройст и пишет там теперь политические пасквили. У него острое перо, его охотно печатают. Полагаю, если мы обратимся к правительству Лиринии с изящной жалобой, нам не откажут.

— Не откажут. Это мелкое дело. Но прецедент появится. Мне по душе эта идея, Эррет.

— Экстрадиция господина Улари-младшего — акт государственного флирта, — определила Эррет и хихикнула.

Она уехала, а я остался в тишине и покое с документами, которые тени передали из Тысячебашенного с помощью аппарата дальней связи.

Это новое изобретение трудно было переоценить: если прежде за миг преодолеть огромные расстояния могла только Пятая магия, то теперь по крайней мере слова из страны в страну несла последовательность сигналов, основанная на несложной Третьей. Аппараты распространялись едва ли не стремительней собственных сигналов, и для передачи секретных сведений уже приходилось использовать шифр.

Но с делами я быстро покончил и даже растерялся с непривычки: обыкновенно они занимали куда больше времени. Бесчисленные посетители, просители и советники остались в Кестис Неггеле. Возникни нужда, они бы, конечно, и оттуда добрались до меня, посредством поезда или того же чудесного аппарата. Только нужды не было и не могло быть: император Морэгтаи не покидал Данакесты.

Две недели назад господин Кайсен представил мне новые доказательства собственной преданности и ценности Дома Теней как структуры.

Подтверждая его ходатайство об аудиенции, я обдумывал слова Онго. Генерал говорил о чудовищной ошибке на пути долга и о том, как трудно идти, сознавая ее. Он на собственном опыте знал, как узок становится после этого путь, как тяжел страх упустить что-то еще, и при этом не понимал, отчего я считаю возможным доверять Великой Тени. Полагаю, несравненный Онго все-таки немного лицемерил — точнее, был небеспристрастен. У шестого сословия имеются собственные представления о чести, пускай дворянину они кажутся уродливыми. Своего криводушного преемника, он же предшественник, господин Кайсен живьем разобрал на части при помощи пилы и стамески.