Дети немилости - Страница 54

— Что же нам остается? — спросил я и почти услыхал эхо своих слов в безмолвии. — Наращивать военную мощь и в то же время прилагать все силы к предотвращению войны?

— В отсутствие Лаанги нам остается лишь дипломатия, — сказал Эрдрейари. — Дипломатия слов — и пушек.

В отсутствие Лаанги… я стиснул зубы. Можно было ждать бесконечно и бесплодно, великий маг блюл исключительно собственные интересы, ему не было дела до людей Уарры, тем паче — до ее государственных институтов. Падет эта империя, встанет другая, начнется новый цикл высшего времени… должно быть, занятно наблюдать, как люди пытаются спастись от смерти.

Я отчаялся ждать Лаангу.

Эррет смотрела на сплетенные пальцы. Господин Менери хранил на лице маску столь же непроницаемую, как маска Эрдрейари, и я видел, что мысли обоих весьма далеко. Верховный маг опустил веки. Господин Кайсен с грустью разглядывал поломанную трость…

Прошло не меньше минуты, прежде чем я вспомнил, что должен отпустить их.

Я поднялся с места последним, когда Великая Тень уже остановился у дверей, ожидая знака, чтобы полностью убрать изолирующее заклятие. Эррет взяла меня под руку. Она, мой мудрый светоч, молчала, и в устремленном на меня взгляде чудилась грусть. Безрадостные приходили мне мысли, зябкие, как осенняя ночь. Вот мы, Господин и Госпожа, которым суждено проиграть войну, погибнуть с позором и быть забытыми, как забыты люди Ософа, как народ на юге нынешнего Аллендора, что воевал с Ривит — он тоже принадлежал Бездне, и даже страна та ныне безымянна. Я еще раз поклялся: сделаю все возможное, чтобы до последнего властвовать собой. В крайнем случае, почувствовав приближение конца, отдам Великой Тени приказ казнить безумного императора…

За моей спиной хлопнула дверь, заскрипел паркет, и вслед за тем раздался странный звук, напоминавший зубовный скрежет. Эррет оглянулась и тихо ахнула.

Я проследил за ее взглядом. Острота моего разума из-за тревог несколько притупилась, и, признаюсь, в первый миг меня посетила глупейшая мысль: никак недавно принятый на службу лакей решил стянуть у господского гостя часы или кошелек.

Кайсен стоял вполоборота, цепко ухватив запястье длинного тощего парня в блескучей ливрее. Улыбался Великая Тень при этом столь сладостно, что даже мне стало нехорошо. Парню, очевидно, приходилось туго, он чуть ли не извивался в железной хватке. «Поделом», — подумал я, и только потом увидел, чего стоит Кайсену его непринужденная поза.

Приплясывал же «парень» отнюдь не от страха или боли: скорей, от восторга. То, что мне показалось формой слуги, вероятно, лет сто назад было последним писком мужской моды. Кажется, это тогда среди кавалеров были в почете длинные гривы? Знаков же на лице явившегося не было вовсе, только глаза подведены; действительно, на что ему рисованные чернилами знаки…

Наконец, гость оскорбительно расхохотался и вывернулся из хватки Кайсена.

— Ты не человеколюбив, мой мальчик, — жизнерадостно заявил он, тряся кистью.

— Да, — согласился Великая Тень с прежней усмешкой. — Я не человеколюбив.

— С возрастом это пройдет, — нравоучительно заметил гость.

— Вы на редкость приятный собеседник, господин Лаанга, — ответил старец. — Рад нашей встрече.

Я проклял землю и небеса. Я так долго держал себя в напряжении, готовясь к явлению Лаанги — и он пришел именно тогда, когда я мысленно отложил свидание и ослабил концентрацию. «Бесов дедушка!» — подумал я в сердцах, с неприязнью оглядывая тощую фигуру в золоченом камзоле. Меня брала злость; я даже встревожился, что не смогу сосредоточиться заново и провести беседу с толком. Твердые пальцы Эррет стиснули мою кисть. Господин Кайсен честно выполнял свой долг, давая мне время собраться с духом, но есть вещи, которых никто не сделает за меня…

Великий некромант снова расхохотался, привалившись спиной к двери.

— Ну что? — сказал он, окидывая нас пронзительно-черным взором. — Заждались, птенчики?

— Не то слово, — грозно сказал Эрдрейари, воздвигшись за моей спиной.

Я вздрогнул. Помстилось, что генерал сделался выше ростом.

— Где моя плоть? — потребовал Онго, нацелив в Лаангу острый костяной палец. — И где мой поэтический дар?!

— Плоть будет! — огрызнулся Лаанга. — Не гони коней. А за творческие кризисы поднятых некромант не в ответе!

Мало-помалу оторопь проходила; усилием воли я вернул себе ясность мысли.

— Господин Лаанга, — провозгласил я, наконец. — Счастлив приветствовать вас в Данакесте. Нам многое нужно обсудить.

Лаанга скис и свесил голову на грудь. Мрачно покосился на меня из-под упавших на лицо прядей.

— Как я не люблю являться людям, — с тоской сказал он.

Господин Менери до того, как сделаться главой Государственного совета, руководил Министерством иностранных дел; он был прирожденный дипломат и умел скрываться вовремя, а также очевидно предпочитал не иметь дел с высокой магией. Я не заметил, когда министр нас покинул. Впрочем, это было в определенном смысле любезностью с его стороны: чем меньше свидетелей окажется у моей беседы с Лаангой, тем лучше.

— Ну, — грубо сказал Лаанга, — что?

— Полагаю, — деликатно произнес Великая Тень; я позавидовал его самообладанию, — негоже нам беседовать в коридоре. Даже если это коридор Данакесты. Пройдемте в зал, господин Лаанга?

— Ну пройдем… — пробурчал тот, скривился и толчком зада распахнул дверь.

«Дешевый прием, — с нервным смешком подумал я. — Но эффектный».

За двустворчатыми дверьми, покрытыми золотой инкрустацией, не было зала совещаний.