Дети немилости - Страница 133

133

Солнце припекало. Между сопок вилась, как лента, река. Пахло цветами и сосновой смолой.

— Матерь мира, — пробормотал хозяин, не вынимая изо рта травинки, — как хорошо-то…

Подошел другой человек, встал рядом — так, чтобы не загораживать первому солнечные лучи. Был он, как и первый, высок и статен, облачен в старинный наряд с длинными рукавами. Только глядел второй светлее и строже. Две косы цвета спелой пшеницы лежали на широкой его груди, а глаза были синими как небо.

Первый глянул на него, задрав подбородок, и улыбнулся. Второй постоял, подумал и тоже улегся на траву — со счастливым вздохом.

Плыли по небу пухлые облака.

Маленький дух замолчал и оглянулся.

Под сосной валялись Каэтан и Лаанга и согласно жевали щавель.

Дух подумал немного и тихонько затянул:

Над родной сторонкой солнце ясно светит,
Города и села расцветают в мире.
По лесной дороге, по дороге едет,
Едет император в золотом мундире.
Гордо выступает конь его соловый,
Следом едет свита — воины и маги.
Светлую их доблесть не опишешь словом.
Каждый славен родом, силой и отвагой.
Вдруг князьям навстречу поднятый хромает,
Не робеет парень, весел и спокоен.
Под дырявой курткой кости громыхают,
А где было сердце — полыхает орден.
Он сошел с дороги, стал по стойке смирно.
Государь его вдруг смерил строгим взглядом.
"Кто ты и откуда? — мертвеца спросил он, —
За дела какие получил награду?"
А тот смотрит прямо, отвечает смело:
«Право, не совру я, ничего не скрою…

— Вот и все, — сказал Каэтан.

— Ну это ничего, — проворчал Лаанга.

— Началось, — сказал Каэтан. — Кончилось.

— Уже было, — брюзгливо заметил Лаанга. — Ничего не было.

— Мы и не ждали, что получится.

— Но ведь получилось.

— Ты уверен?

— Увидим.

Каэтан улыбнулся.

— Хорошо бы, — проговорил он.

И погрузился в задумчивость. Лаанга лежал мрачный, то и дело косясь на Мага Выси сквозь заросли аптечной ромашки. Ниже по склону рос женьшень, выше — малина. В густых травах хлопотала пестрая птичка, вкладывала лакомые кусочки в разинутые клювы птенцов. Рыжая лиса мелькнула внизу, под обрывом. Далеко-далеко заревел тигр.

Каэтан молчал. Маги Начал могли молчать десятилетиями, понимая друг друга с полумысли, и сейчас бесцельно перекидывались словами только потому, что хотели слышать голоса. У Лаанги была Эррет, был выводок мелких духов, которых он спас когда-то от рук беспощадных рескидди, были древние мертвецы, не пожелавшие обновлять память новым рождением. У Мага Выси не было никого: он не хотел связывать своим бессмертием чужие судьбы. Когда-то он, подобно Лаанге, привечал демонов, но все они уже много веков спали, спасаясь от давления невыносимого времени. Один Лаанга еще помнил язык народа, из которого происходил Каэтан, и сам на родном наречии мог побеседовать только с ним.

«Мне пора», — подумал Каэтан.

«Уже поздно», — подумал Лаанга, а вслух сказал:

— Времени полно.

— Хорошо было, — улыбнулся Каэтан, слышавший его мысли.

«Она всегда выигрывает, — подумал Маг Выси в свой черед. — Она играет честно, но выигрывает всегда. Хитри, осторожничай, лги — Она выиграет. Решив, что Ее можно обмануть, мы обманули только себя».

— Хватит ныть, — сварливо сказал Лаанга. — Пойди и дай ему пинка.

— Он-то чем виноват? — засмеялся Каэтан.

— Ты сказал Ей нет? — скептически напомнил Лаанга. — Ты сказал Ей да. И я.

Каэтан вздохнул.

«Надеюсь, — подумал он, — я не проиграл ничего серьезнее жизни».

— Есть ведь еще кое-кто, — сказал Маг Бездны с грустью. — Выстоит!

— Светлая вера, — согласился Каэтан. — Но до нее был айин. Он — выше.

Лаанга длинно, сердито выдохнул и перекатил голову набок. Он долго молчал, потом сказал:

— Ты знаешь.

Каэтан улыбнулся и сел, глядя на друга.

— Ты тоже, — ответил он.

— Скотина, — сказал Лаанга. — Как же.

— Не вздумай, — с усмешкой предупредил Каэтан.

— Не дождешься.

Маг Выси умолк и поднял лицо к солнцу.

Ветер летел над сопками, шумели и клонились деревья. На востоке, за морем, вставала Метеаль, на западе, за степью — Инакаян. Юный Юг неистовствовал за Нийяраем, на севере молчали необъятные просторы Меренгеа.

Хребет Мира — Лациаты, Амм-Лациат вонзается в небо, и все же вратами в мир богов мифы называли другую гору… Амарсен, золотой демон, сказал когда-то, что врата эти всегда близко, но узреть их можно только зрением духа. Когда Арсет в день Подвига обернулась лицом к миру, самые темные души очистились, открылись самые сухие сердца. Даже Маги Начал, всемогущие игрушки Старшей Матери, вновь обрели себя. Они взбунтовались и задумали сыграть против Нее. Но победить невозможно, игра закончилась, у порога стояла очередная война. Лаанга еще надеялся, что лето магии не наступит — не могло оно наступить, думал он, если Каэтан заплатил жизнью за эту игру.

Каэтан не сожалел о себе. Он сожалел о другом. «Трое держались целые сутки, — думал Маг Выси. — Я один, меня уже почти не осталось. Но то, что осталось, не хочет уйти без толку».

Он помедлил еще немного. Вдохнул сладкого летнего ветра, съел ягоду земляники.

Потом встал и поднял лицо.

— Девочка моя светлая, — сказал Каэтан на языке мертвого племени, глядя в необъятную, осиянную бездну неба. — У тебя ровно одна минута. Мир твой прекрасен. Посмотри на него.

133