Дети немилости - Страница 101

101

Итаяс тихо засмеялся.

— Не пытайся мне лгать, — сказал он мягко.

— Последний раз, когда один из нас ее видел, она умирала от четной лихорадки.

— Так уже лучше. Я спросил, где она, а не что с ней.

— Я скажу, если ты отпустишь девчонку.

Пальцы Итаяса разжались, и Сайет судорожно глотнула воздуха. В ужасе косясь на таянца, она быстро поползла по траве к Атарему, держась сбоку, чтобы не стать помехой для его смертоносного рывка; тут нечего и думать, этого беса надо убить, он может испортить им всю работу.

Атарем назвал адрес.

Сайет взвизгнула от страха, когда горец снова поймал ее, ухватив за волосы, и подтянул к себе. Он играл с ней, как огромный кот с мышью. Атарем поменял стойку, не издав ни звука.

— Там ее уже нет, — сказал таянец.

— Значит, она мертва и погребена.

Итаяс склонил голову набок. На лице его выразилось неудовольствие.

— Тогда иди в Бездну к бесам, — сказал он Атарему. — Мне нет до тебя дела.

— Отдай мне девчонку.

Но таянец точно забыл о нем и не слышал его слов. Он рывком поставил Сайет на ноги и вздернул ей лицо, взяв за подбородок твердыми как металл пальцами. У нее перехватило дыхание. Горец стоял перед нею совсем спокойно, можно было попытать счастья с десятком разных ударов, но он так быстро двигался… она бы только разозлила его, попробуй она драться.

Итаяс смотрел ей в лицо. У него были очень красивые глаза — как звезды, и такие же неподвижные и бесчувственные. Чем дольше Сайет смотрела, тем ясней понимала, что они с Атаремом не смогут его разозлить, даже если поставят перед собой такую цель. Чтобы выбить из этого человека хоть искру какого-нибудь чувства, нужно нечто большее. Еще и поэтому, должно быть, он может стоять на равных с мастерами-тенями. Таким безмятежно-спокойным Атарем становится, когда собирается убить или умереть, а этот бес такой — всегда…

Итаяс улыбнулся. Сайет икнула от ужаса. У нее начинала кружиться голова.

— Ты украла лицо моей сестры, — сказал он, с холодным любопытством глядя на нее. — Я бы простил тебе это. Но ты украла перстни, которые я ей подарил.

— Возьми, — хрипло проговорила Сайет.

— Возьму, — улыбался горец. — Потом.

Сайет не успела понять, что значит это «потом». Атарем накрыл их обоих «черным облаком» — заклятие не только ослепляло, но и мешало мыслить.

За миг до того, как сработала боевая магия, горец с нечеловеческой силой швырнул Сайет в Атарема и прянул в чащу, как леопард. «Огненный стриж» последовал за ним и подпалил ветки, но за ними уже никого не было. Итаяс метнулся в сторону, заходя противнику за спину, и ускользнул поочередно от «двузубца», «синей метели» и «лапы льва».

Он странно двигался. Даже человек, бегущий «ласточкой», в своих перемещениях следует определенному ритму, это внутренний ритм человеческого тела, если определить его, движения можно предсказать и прицелиться по бегущему. Итаяс двигался так, словно у него вообще не было внутреннего ритма… или его вело нечто другое.

Белая тень промахивался раз за разом. Трава почернела и поникла; ветви, высохшие в летнюю жару, бойко затлели от огненных схем. В парке мог начаться пожар, но прежде того здесь появилась бы полиция Рескидды, маги которой не могли не почувствовать схватки. Времени оставалось немного. У ног Атарема Сайет медленно приходила в себя после «черного облака», и по мере того, как прояснялось ее сознание, ею все больше овладевал страх. Атарем включил кожную анестезию, но он терял кровь, движения его становились все медленней.

Горец оставался невредимым.

Он снова вылетел непонятно откуда, гибкий и стремительный, но теперь он шел не по окружности, а прямо на них. Сайет по напряжению мышц почувствовала, как Атарем готовится бить, и он ударил, и вес налетевшего на него горца на пядь сдвинул его с места.

Потом Итаяс выпрямился, а он осел.

Сайет замерла. Таянец по-прежнему улыбался. Он выдернул из тела Атарема нож — ее нож — нож его сестры… шагнул к Сайет.

Тогда она тоже улыбнулась.

Сайет перестала дышать и велела сердцу остановиться.

…Сняв с ее руки перстни Юцинеле, Итаяс выпрямился и покачал головой. Два трупа лежали перед ним, и только на одном была смертельная рана. Горец прикрыл глаза и прислушался к звукам в отдалении; потом, не торопясь, направился в глубь зарослей и скрылся в них.

Еще одна бесшумная тень, наблюдавшая за схваткой со стороны, пропала.

Спустя час Фиррат выслушивала своего агента.

Подобрав ноги, Тень Юга сидела на низком диванчике в одном из номеров, примыкавших к апартаментам Морэгтаи. Пару часов назад властелин снова отбыл, не то кататься на лодке, не то слушать проповедь; с точки зрения Данвы это был одинаковый вздор, но в отсутствие государя можно было, по крайней мере, заняться делом. Фиррат успела признаться ближнему кругу, что изрядно ошиблась в своих предположениях. Чем дальше от императора, тем спокойней; быть его личной охраной почетно, но чрезвычайно хлопотно, и к тому же Морэгтаи еще мальчишка. При Данараи было лучше.

Истинной причиной ее дурного настроения было то, что Эррет снова попросила ее «не забываться», голосом, который мог изменить климат Рескидды до морозного и снежного; причиной раздора на сей раз были не деньги, а сам молодой красавец император, которым Эррет пользовалась единолично. Данва была зла и новости выслушивала с видом мрачным как никогда.

— Это все? — спросила она, дослушав.

— Еще одно. Это мои наблюдения, и я…

— Говори.

Бесфамильный выпрямился.

101